Знание иностранного языка открывает перед человеком так много новых возможностей, что вопроса «Обучать или не обучать ребенка языку?» не существует. Но вопросы «Как учить?» и «Когда начинать?» не потеряли своей актуальности.
Современные родители, как правило, стремятся начать обучение малышей иностранному языку как можно раньше. Обычно подобную озабоченность высказывают молодые мамы и папы, языком не владеющие или владеющие слабо и не желающие допустить подобного упущения по отношению к своим детям.
Спрос, как известно, рождает предложение. И в ответ на родительские тревоги и пожелания в детских садах вводят занятия иностранным языком для малышей четырех-пяти лет; появляются кружки при домах детского творчества и в центрах развития, где обучение начинают еще раньше — лет с трех, а то и с двух с половиной. Некоторые смелые экспериментаторы организуют занятия по изучению языка для мам с грудными младенцами и гордо сообщают о своих достижениях: трое из пяти малышей в возрасте года научились говорить «go» (гоу) раньше, чем «идем». Отдельные новаторы включают английский в систему занятий для беременных женщин — с целью «приобщения плода к англоязычной стихии».

При таком обилии возможностей, сулящих детям успешное будущее, хорошо бы научиться отделять зерна от плевел. И педагогам важно помочь родителям разобраться, что имеет отношение к перспективам освоения языка их ребенком, а что — нет.

Безусловно, все, доставляющее удовольствие будущей маме, все, поддерживающее ее позитивный настрой по поводу грядущего появления малыша на свет, идет на пользу и будущему младенцу. Если маме нравится заниматься английским языком и у нее есть на это силы и время, пусть занимается. Это пригодится и ей, и ребенку — когда тот начнет серьезно учиться и ему потребуется помощь матери. Но к возможным лингвистическим способностям малыша такие занятия отношения не имеют. По крайней мере с точки зрения серьезной науки.
Если недавно родившая женщина имеет возможность общаться с «себе подобными» в маленьком дружеском коллективе за пределами квартиры, и в ее жизни существует что-то, помимо кормлений и пеленок, это сильно ослабит проявления возможного послеродового невроза и повысит ее жизненный тонус. А значит — пойдет на пользу ребеночку (и мужу). Предлогом для посещения клуба является английский? Замечательно. Мама учится, а малышу в это время приятно и интересно сидеть у нее на руках, ритмично двигаться вместе с ней в такт песенке, рассматривать игрушки, быть включенным в дружеское общение с другими женщинами и их малышами, также восседающими на ручках у своих говорящих по-английски мам. Но что касается способности ребенка воспроизводить два-три иноязычных сочетания раньше, чем он научится произносить слова родного языка, это весьма сомнительное достижение. Его, скорее всего, нельзя считать ни вредным, ни полезным, и оно не имеет прямого отношения к изучению языка.
И если малыш выучит к пяти годам два десятка отдельных английских слов, это не приблизит его к овладению языком ни на дюйм.
Как же так? Ведь все мы помним: в школе на уроках иностранного языка нас заставляли учить слова. Чем больше знаешь слов, тем лучше говоришь на другом языке.
Мы забываем, что речь идет о маленьком ребенке. А его психика устроена несколько иначе, чем у взрослого. В том числе и его языковое восприятие.

На чем зиждется желание родителей обучать малышей иностранному языку? На бытующем представлении, что маленькому ребенку языки даются легче, чем взрослым.
Ребенок в возрасте до пяти лет действительно усваивает такой объем информации, который не сопоставим с объемами всей дальнейшей жизни. И самое главное его достижение — то, что, собственно, и делает его человеком, — овладение речью.
Как, однако, усваивает малыш родную речь? Вокруг ребенка постоянно говорят: обращаются к нему или друг к другу. А он каким-то образом умудряется ухватить связь между названиями действий и предметов и звуковыми сочетаниями.
Конечно, мы учим малыша произносить отдельные слова. Но гораздо чаще он поражает нас своими собственными открытиями, «выловленными» из потока речи, — выражаясь научным языком, из речевого контекста. Воспроизводимые ребенком звукосочетания могут быть неточными, искажающими слова, но мы, взрослые, каким-то образом понимаем, что имел в виду ребенок, — именно в силу того, что и его первые слова существуют в контексте общения. Мы отвечаем на словесные обращения малыша и тем самым стимулируем его к новым попыткам. Уникальной способностью спонтанного усвоения речи обладает каждый человек — но в определенный, достаточно короткий возрастной период. Это и дает основания полагать, что ребенок более способен к восприятию иностранных языков, чем взрослый.
Свидетельства эмигрантов о том, что их дети при смене места жительства овладевают языком другой страны быстрее и легче, чем взрослые, — лишний и весомый довод в пользу этого утверждения.

Но ни естественное спонтанное усвоение родной речи, ни овладение чужим языком при смене языковой среды не имеют ничего общего с пятнадцатиминутными занятиями по обучению малыша иностранному языку два раза в неделю на базе центра развития, где воспитательница с плохим произношением показывает ему картинки, на которых изображены «дог» и «кэт». В этом случае отсутствует главное условие, обеспечивающее успех предприятия, — языковая среда, которая позволяла бы запустить в действие механизмы спонтанного усвоения языка.
Количество слов, осваиваемых за три года дошкольного обучения, нормально развивающийся ребенок без труда набирает за один-два месяца обучения в первом или во втором классе, и никакой разницы в языковой подготовке между ним и его соседом по парте через месяц уже невозможно обнаружить. Поэтому занятия иностранным языком для трехлеток и четырехлеток в лучшем случае можно считать тренировкой памяти. Но вообще-то они отнимают у ребенка силы и время, которые в этом возрасте отпущены на другое. Да и тренировать память можно более интересными и действенными способами. Если же у ребенка обнаруживаются логопедические проблемы, ранние занятия иностранным языком могут их усугубить. Иностранный язык требует от речевого аппарата иной артикуляции. Если не отработано произношение звуков родного языка, а ребенку приходится осваивать еще и иностранное произношение, нагрузка оказывается непосильной и тормозит общее речевое развитие. А нормальное речевое развитие — в первую очередь развитие родной речи — основное условие будущих успехов малыша и в учебе, и в жизни в целом. Поэтому к нему стоит относиться очень внимательно и бережно.

Становление родной речи ребенка в основном заканчивается к пяти годам. Это и есть рубеж, когда родители должны принимать решение, водить малыша к логопеду или на занятия иностранным языком, совместимо ли первое со вторым и что-то на данном этапе важнее.
Если серьезных проблем с развитием родной речи нет и родители планируют отдать ребенка в школу, где обучение иностранному языку начинается в начальных классах, за полгода — за год до школы ребенку будет полезен так называемый «пропедевтический», или подготовительный, курс погружения в язык. Главной задачей такого курса должно быть не накопление слов с упором на их произнесение, а приучение уха к звучанию речевого потока на иностранном языке. Занятия на таких курсах должны быть построены не по принципу обучения отдельным словам, выдранным из контекста, а по принципу моделирования игровых ситуаций в естественной языковой среде. Как правило, игровые ситуации представлены музыкальными играми и динамическими играми с правилами, сопровождающимися текстом на иностранном языке (с хорошим произношением). В идеале звучание русского языка на занятии должно быть сведено к минимуму. Для того чтобы управлять детьми было легче, используют принцип парного ведения группы: один педагог говорит только на иностранном языке, другой —
в случае необходимости — на русском. Второму педагогу отводится роль «непонимайки»: он просит детей разъяснить ему происходящее, объяснить правила игры, еще раз произнести на иностранном языке фразу и т.п.

Однако мысль о подготовительных курсах для пяти-шестилетних детей не всегда согревает заботливого родителя. Во-первых, такие действительно качественные и правильно устроенные курсы не так-то просто найти. Во-вторых, родителю хотелось бы решить проблему «здесь и теперь», не дожидаясь момента, когда ребеночек достигнет пятилетнего рубежа своего развития. Вон как русские дворяне в девятнадцатом веке хорошо говорили по-французски! А все потому, что у них в гувернерах были настоящие французы и француженки: «Сперва мадам за ним ходила, потом мсье ее сменил».
Нанять ребенку иноязычную няню или гувернантку с хорошим знанием языка, которые будут общаться с ребенком только на иностранном языке, — действительно выход с точки зрения моделирования языковой среды.
И в этом случае малыш действительно научится говорить на английском или на французском — на том уровне, который допускает его возраст.
Но даже при наличии соответствующих средств в семье стоит семь раз подумать, прежде чем на это решаться.
Ребенок, осваивающий два языка в период становления речи, попадает в ситуацию двуязычия. А это явление опасное. Овладеть языком — значит не просто запомнить слова, а научиться на языке думать, проделывать мыслительные операции. Мышление малыша столь же несовершенно, сколько и речь. И то и другое находится в стадии становления. И эти процессы взаимосвязаны. К проблеме развития двуязычных детей обращался классик отечественной психологии Лев Семенович Выготский. И он, в частности, отмечал: среди двуязычных детей большой процент малышей с отставанием в развитии.
С «французскоговорением» русских дворян все было тоже не так просто. Пушкинская Татьяна, как мы помним, читала исключительно французские романы и свое знаменитое письмо к Онегину писала тоже по-французски. (Мы знакомы с «его слабым переводом».) То есть в качестве языка культурного общения, в качестве языка для выражения своих мыслей и сокровенных чувств эта «русская душою» барышня выбирает не материнский язык, а язык французских романтиков (и своей гувернантки). Точно так же и дети эмигрантов, как правило, выбирают один из двух языков в качестве доминирующего, ведущего языка общения.
Конечно, история знает и другие примеры: от браков разноговорящих родителей рождались очень талантливые дети, которые в совершенстве владели двумя, тремя и даже большим количеством языков. Но это скорее исключение из правила. Правило же требует относиться к возрастной границе в пять лет с уважением. Если ребенок действительно одарен с точки зрения способности усваивать языки, его одаренность проявится и по завершении становления родной речи. Начинать учить английский, немецкий, французский и любой другой язык не поздно и в шесть, и в семь лет. Можно даже и чуть позже. Успех будет зависеть от качества обучения и от заинтересованности ребенка в результатах своего труда.

К началу школьного обучения дети действительно выходят из возраста, когда язык усваивается «сам собой». Зато они приобретают способность к систематическому обучению. И, что немаловажно, научаются читать. Чтение становится главной основой обучения иностранному языку. В реальной жизни книжная, текстовая среда вторична по отношению к разговорной речи. Но при изучении иностранного все происходит наоборот: разговорная речь является не основой, а следствием овладения книжной речью.
И компьютерные программы, и замечательный обучающий мультфильм об инопланетянине Мази производства ВВС, несмотря на использование и обыгрывание коммуникативных ситуаций, строятся с опорой на письменный образ слова. Так что, как ни крути, «чтение — вот лучшее учение» иностранному языку.
Практика показывает, оно дает вполне приемлемые результаты: к моменту окончания школы умения детей, желающих овладеть языком и начинающих изучать его в первом, втором и даже в пятом классе, вполне удовлетворяют требованиям вузов и самых строгих работодателей.

Марина АЛЕКСАНДРОВСКАЯ